Люсьену Лашансу, Господину,
посвящается.

...(по мотивам квеста Темного Братства)...

___________________________________________________________

Настало время, и я, наконец, решилась поведать свою историю. Я чувствую необходимость поделится своими мыслями, ибо все чаще случается так, что мне не хочется ни с кем говорить и воспоминания скрадываются пеленой тьмы, уходя в прошлое. Никогда бы не поверила, что так случится, но я начинаю забывать то, что забыть нельзя. Итак, я хочу рассказать историю о человеке, который стал всем для меня.

Я — убийца.

Я не буду ни оправдываться, не защищаться, так как не вижу в этом смысла. Хочу сразу сказать, что я не их тех, кто убивает словом, равно как произнесенным, так и написанном на клочке бумаги. Я с жертвой один на один — на расстоянии лезвия клинка. Впрочем, дело не обязательно в ноже. Все зависит от того, как жертва должна умереть, как велит Темный Бог Ужаса и Смерти, Ситис.

Нож, стрелы, дротики, удавка, яд, обвалы в горах, сноровистая лошадь, дикое животное, неведомая болезнь, огромная охотничья голова, свалившаяся с крепления прямо на голову. Жертвы иногда и не подозревают, что их убила разумная воля
Я помню каждое убийство до последнего штришка. Но лучшего всего моя память хранит первое убийство, сделавшее меня тем, кто я есть.

Однако все началось несколько раньше. Милосердие убийцы — я бы так это назвала. Мне случилось убить одного человека. Это был полукровка, лишившийся всего, что имел — своего прошлого. Я раздобыла информацию для него — вместо почетного бастарда, он оказался ублюдком вампиром — изгнанником и чудовищем, преследуемым в обществе. Тот полукровка был сильный боец, куда сильнее меня, и он имел особую броню, защищавшую его от ран. Однако он не поднял меча и я просто рубила и рубила его, пока он не испустил последнего вздоха. У меня устала рука, и когда я смотрел в его залитое кровью лицо, мне показалось, что он наконец-то счастлив.

Когда я вытирала лезвие, странное чувство посетило меня. Словно меня коснулся чей-то заинтересованный взгляд и я была уверен, что именно убийство мной этого полуорка заставило обратить на меня внимание.

Прошло некоторое время и память стала скрадывать детали произошедшего, но однажды ночью я проснулась от того, что почувствовала чье-то присутствие. В паре шагов от меня стоял человек в черном как ночь одеянии. Заметив, что я проснулся и смотрю на него, не в силах пошевелится, так было велико мое потрясение, он подошел.

Так я впервые встретила Люсьена Лашанса, истинного служителя Темного Братства. Я никогда не забуду ни одной минуты общения с ним. Его голос, лицо, манера говорить, приходить и появляться, как настоящая тень, и, конечно, самое главное — его дар.

Он был более всего похож на уроженца империи, глаза его были темные, ласковые глаза безжалостного убийцы, точеный нос с тонкими ноздрями, порочная линия губ. Он сразу поразил меня в самое сердце, Люсьен Лашанс.

Он сделал мне предложение, от которого я не могла отказаться — вступить в ряды Темного Братства. Пускай это крамольно звучит из моих уст, особенно сейчас, учитывая кем я стала, но я вступила в Братство не потому что меня призвала Нечестивая Матрона или Ситис, а потому, что не могла мыслить себе жизни без того, чтобы быть отлученным от хотя бы редких возможностей видеть и говорить с Люсьеном. Он оставил инструкции и ушел, растворившись в тенях — он всегда так уходил, оставив в моем сердце тоску, ибо пока я был рядовым убийцей, мне не суждено было видеться с ним. Он был тот, кто говорил с такими как я — совершившими убийство и не жалеющими об этом.

Он велел мне выполнить волю Ситиса — убить одного старика по имени Руфио. Моральные вопросы мало волновали меня. Люсьен дал мне особый нож, девственный, не испивший ни капли крови, не оборвавший ни единой жизни. Именно этим ножом мне надлежало совершить убийство. Уже тогда я поняла, что отличает Темное Братство от обычных убийц. Для Нас убийство — это ритуал, это искусство. Нам платят, да, но душа убитого отправляется служить Ситису и он благословляет нас.

Я прибыла в тот трактир, где жил Руфио. Поговорил с трактирщиком, который отметил, что его единственный постоялец, тот самый старик, уж больно нервный и явно прячется от кого-то.

Ни словом, ни жестом я не выдала своих мыслей. Выпив пива, я спокойно поднялась и прошла в коридор, где было несколько хлипких на вид дверей. Был вечер, в трактире было темно и тихо. Признаюсь, я замела у дверей, представляя, как совершу первое убийство для Люсьена. Биение сердца моего чуть ускорилось.

Я открыла дверь. Руфио был невзрачным стариком с лысиной. Он обернулся на звук. В комнате горела свеча. Я плотно прикрыла дверь. Мне тогда было интересно, думает ли старик, что живет последние минуты. Это было будоражащее чувство, но я сохраняла какое-то удивительное хладнокровие.

Как я сказала, я помню каждое убийство. Это же, первое сделанное мной по приказу Люсьена было особым. Я заговорила со стариком.. Мне и потом некоторые, кто был оставлен в живых, говорили, что у меня такой взгляд, что мурашки по коже. Старик все понял. Он побежал. Тогда, должна сказать, я испугалась и разозлилась. Я подумала, что он мог убежать и я могла не совершить убийство и эта мысль подстегнула меня. Я достала кинжал, догнала в несколько прыжком и убила старика.

Потом я спокойно покинула трактир.

Больше я никогда не разговаривала с жертвами. Более того, я почти всегда, когда не было особых условий контракта, подбираясь скрытно вплотную, убивала одним ударом ножа. Чисто, быстро, профессионально.

Люсьен пришел ко мне, когда я спала. Мне трудно передать мое счастье, когда я видела, как он с одобрением смотрит на меня. Он назвал мне место и тайный пароль святилища Темного Братства, назвал пять священных догматов и я стала полноправным убийцей Ситиса, Бога смерти и Ужаса.

Я прибыла в тот город, в котором мне суждено было познать и радость и печаль и горечь и боль. Как мне описать те чувства, какие я испытывала, когда мои темные братья и сестры, приветствовали меня. Хочу сказать о святилище больше. Там было несколько служащих Ситису. Очива — аргонианка, была главой и отправила меня к некому Винсенту Вальтьери, который должен был заниматься мной как новичком.

Винсент жил в отдельных комнатах и сначала я не придал этому внимания. Но когда увидел его, я понял. Его лицо было необычным, бросающимся в глаза. Впалые костистые щеки, странная кожа, красные глаза, клыки.

Он был вампир.

Он предупредил мои вопросы и рассказал о себе. Он был один и тех, кто нашел свое место и настоящую семью тут, в Темном братстве. Я трепетала, так как впервые видела вампира так близко. Мне всегда казалось, что в них есть что-то особое, выгодно отличающее их от других. Многие считают вампиров отродьями, нечистыми тварями, но они явно не знают Винсента. Более учтивого, умного и спокойного убийцы я еще не встречала. Он стал вампиром еще ребенком и не отвергал этот дар. Мне было странно, так как я помнила что произошло с полукровкой, когда он узнал лишь о половине вампирьей крови. В общем, я никогда не относилась к вампирам с предубеждением и Винсент понимал это. Наши симпатии были взаимными, как мне показалось с самого начала. И именно тогда, в первом разговоре, он намекнул мне о том, что о его даре мы еще поговорим позднее.

Так началось мое служение в Темном Братстве. Винсент давал мне задания, другие собратья всегда охотно помогали советом и опытом. Они были разные, мои братья и сестры. Я помню их всех. Среди них было три аргонианина (позже я узнала, что именно арги одни из самых лучших убийц), хаджит маг, который возненавидел меня с первого взгляда, но тем не менее продавал заклинания, огромный редгард, который на моей памяти только что и рубил на куски учебный манекен. Думаю, его держали за отменное чувство юмора. Еще была юная и смертельная дева, весьма амбициозная, метившая аж на место Очивы — главы святилища… И Винсент, мудрый вампир с огромным серебряным мечом, нашедший свое признание в Темном Братстве.

Они все были близки мне как никто другой. Именно там, в подвале святилища, где день и ночь бродил темный страж, где обитала ручная крыса, я, вернувшись с очередного задания, проехав пол Сиродиила в поисках жертвы, могла спокойно выспаться, выпить пива, зная, я среди своих.

Однажды, доложив Винсенту об очередном контракте, он сказал мне что его задания завершены и теперь я буду иметь дело с Очивой. Мне стало немного печально, так как это напомнило мне, что и с Люсьеном я не виделась уже давно, лишь с жадностью узнавая у других темных братьев и сестер крохи информации. Люсьен был очень важной персоной и каждый — каждый — в этом святилище был обязан ему всем.

Впрочем, тогда наступил момент, который несколько отвлек мои мысли от Люсьена.
Винсент предложил мне свой дар.

Это было потрясающе. Что по сравнению с этим предложения любви и сердца, ерунда! Несоизмеримо. Для меня это было волшебным таинством, чудесным превращением. Говорят, что укушенные вампиром платят огромные деньги магам, покупают зелья только для того, чтобы изгнать из своего тела дар вампиризма. Сейчас я понимаю, насколько отличается случайное инфицирование вампиризмом, происходящее во время нападения от того, что произошло у нас с Винсентом. Нелепая случайность или осознанно приятый дар.

Винсент объяснил, что после того как я проснусь, и почувствую кровь на шее, мне нужно будет спать еще три дня, чтобы дар вступил в полную силу.

Как и Люсьен, он пришел во сне. Я не почувствовала боли совсем. И тогда ко мне впервые пришел один из странных снов, ставших моими спутниками в дальнейшем. Я и правда очень долго спала. Когда я проснулась и увидела себя в зеркало, то испытала потрясение, конечно. Сухие скулы, обтянутые кожей, красные глаза. Мы были с Винсентом как брат и сестра.

Я была единственной в этом святилище, кому Винсент предложил свой дар.
Мне трудно сказать, как то, что я стала вампиром, повлияло на мою жизнь. Раньше у меня было смазливое личико, теперь мое обаяние резко упало. Это никак не повлияло на мои отношения с другими собратьями, но не раз помогло мне в моей работе. Я убедилась, что для Темного братства внешность далеко не самое главное. Хорошо быть быстрее, сильнее, ловчее, чем остальные. Винсент рассказал мне про особые свойство вампиров. Да, конечно, это кровь. Смешно, но именно питье крови — умеренное, безболезненное для жертвы навевающее правда тяжелые сны, позволяет вампиру быть похожем на человека. Чем больше времени вампир проводит без крови, тем дальше он от облика человеческого — сильнее, быстрее и безжалостнее. Единственное, что заставляет меня ограничивать себя и регулярно пить кровь, то, что становясь истинным вампиром, как те, что обитают в склепах и пещерах так страшат авантюристов, я вынуждена прятаться от солнца.

После того, как я стала вампиром, приказы мне передавала Очива. О, какие это были времена. Пересечь пол Сиродиила, найти спрятанное убежище бандитов и подменить лекарство главаря на яд, попасть на вечеринку, где все гости уверены, что участвуют в поисках сундука с золотом, и убить их всех по одному, заставляя подозревать друг друга… Контракты, которые мне передавала Очива, были изумительны. И все я выполнила образцово. За все получила особое вознаграждение. Мне было приятно думать, что Люсьен, если заинтересуется мной, узнает обо мне только хорошее.

Хоть прошло много времени, но мне по-прежнему трудно говорить о моих чувствах к Люсьену Лашансу. Это было поклонение, наслаждение, счастье и страдание служить ему. Превыше всяких наград было знание того, что все что я делаю, я делаю ради него и для него. Вся моя жизнь была радостна и наполнена смыслом. Как несчастны те, кто никогда не познал этого.

Вскоре Очива, как и Винсент, передала мне последний контракт. Мое сердце наполнилось радостью, так как задание было секретным и от самого Люсьена лично. Он велел мне, ни с кем не разговаривая, прибыть в его старый фамильный полуразрушенный замок. Я не знала, что у него есть замок, но у каждого из нас была своя история и мы все уважали право других членов Темного Братства на прошлое, в которое никто не должен соваться.
Замок охранялся всякой нечистью, но разве она могла остановит меня, когда я шла к Люсьену?

Сам Люсьен был подстать замку — темнота во тьме, воплощение Ситиса на земле. Я должна быть дрожала от волнения, стоя перед ним. А его слова поселили в моем сердце стылую горечь.

В святилище бы предатель. Люсьен был недоволен. Червь измены проник в святилище еще до того, как я вступила в его ряды. Именно это и ограждало меня от подозрений. Именно поэтому Люсьен поручил миссию очищения мне.

Очива, Винсент, хаджит, юная дева, аргониане, редгард. Кто-то из моих собратьев был предателем. А Темное Братство не прощает предателей. Никогда.

Люсьен Лашанс проявил свое расположение ко мне тем, что приказал, сняв клятву о не нарушении догматов, вырезать все святилище.

В знак своего расположения он преподнес мне особый кинжал и своего коня — магического жеребца Теневую Гриву. До Теневой Гривы у меня был вороной конь, да из тех, что за 5000 монет, самый быстрый, но когда Люсьен предложил мне своего коня, я без сожаления отпустила коня.

Этот нож и конь, все, что осталось мне. И я ценю это безмерно. Однажды, когда я ехала по лесной дороге, бандиты напали на меня. Рядом случился имперский стражник, который ввзялся в драку, желая защитить меня. Я успела только слезть с коня и заняться каким-то из бандитов, когда услышала ржание Теневой Гривы. У него нрав жестокий и свирепый, однажды я видела, как он забил и съел волка. Обернувшись, я увидела, что стражник, по темноте не разобравший что происходит, замахивается на коня. Я бросила бандита подыхать, подскочила к стражнику и убила его. Я знала, что мне придется платить штраф, но разве 1000 монет — цена?

Я отлично помню, что чувствовал тогда, направляясь на новом коне по дороге в святилище. Никогда, будучи даже израненной и избитой я не чувствовала себя так плохо. Спустившись в святилище по тайному проходу в колодце, я стала бродить по залам. В тот вечер все были в святилище. Винсент поприветствовал меня и поздравил с контрактом от самого Люсьена. Винс сказал, что не сомневается в выборе Люсьена для выполнения секретных заданий. В том же духе высказывались и все остальные. Я бродила среди своих темных сестер и братьев и думала о том, что мне придется убить их всех. И эта мысль заслонила другую, о том, что среди них есть предатель. Мне было грустно и тоскливо.

Люсьен дал мне, кроме кинжала и коня, отравленное яблоко и свиток с призывом неуспокоенного духа. Это был Руфио, тот самый, с которого я начала свою карьеру. Люсьен сказал, что этот человек настолько сильно цеплялся за жизнь, что дух его отринул возможность освободится от тела и теперь будет служить тому, кто его призовет. Яблоко я решила подложить на видное место. Путь кто-то сам найдет свою судьбу.

Я любила их и поэтому не хотела причинять им страдания. Я находила их по одному. Никто из них так и не узнал, кто был их убийца. Милосердие убийцы в остроте его клинка.

К утру они все были мертвы.

Я вернулась к Люсьену с душой опустошенной, подобно святилищу. В святилище остались тела моих братьев и сестер и предателя, темный страж, без устали меряющий шагами залы, да ручные крысы. Что-то перевернулось во мне. И в этой исповеди, искренней, без лжи, я скажу — не по душе мне был тот приказ Люсьена. И вернувшись к нему, я ждала того, что его милость заставит меня избыть горечь. Я надеялась, что он позволит мне быть при нем.

Увы, меня ждало разочарование. Хоть Люсьен и бы очень доволен моей работой, видеться чаще нам не пришлось. Люсьен сделал меня свои личным приближенным слугой, то, о чем я мечтала, но велел отыскивать задания в особых тайниках, разбросанных по всему Сиродиилу. Его статус в Темном братстве был все таки очень высок, чтобы общаться со мной.

Так я стала Душителем. Убийцей, с сердцем, черным как ночь, с волей прочной как сталь. Мне с самого начала не понравилась затея я посланиями в дуплах, бочках, даже гробах, но я исправно выполняла их до того дня, когда случилась катастрофа, что навсегда лишила мою жизнь смысла. Когда я выполнила очередной контракт, убив какого-то выскочку эльфа прямо на каменном поребрике статуи Счастливой старухи, Люсьен появился передо мной и лицо его было маской гнева.

Клянусь Ситисом, лучше бы он сам убил меня тогда как и хотел. Но он пощадил меня и вместо того, чтобы милосердно убить, объяснил, что произошла ужасная ошибка. Вместо того, чтобы убивать тех, кто был противен Ситису, я последовательно убивала самых высокопоставленных членов Темного Братства. Кто-то подменил задания в условный местах! Это было явно дело рук предателя, того, которого мы подозревали в святилище. Теперь оставшиеся члены Темного братства уверены, что Люсьен Лашанс желает уничтожить их, а я его орудие.

Сказать, что я была потрясена — ничего не сказать. Я своими руками уничтожила святилище, где были верные Ситису слуги. Я поставила жизнь самого Люсьена под угрозу! Он видел мое потрясение и сказал, что у нас только один путь. Мне нужно найти того, кто подкладывает записи в тайники, выяснить, кто из оставшихся в живых служителей Ситиса предатель и найти доказательства, снимающие вину с Люсьена. Он же сам отправится на удаленную ферму, ибо в его замке больше не безопасно.

С каждой строкой я подбираюсь все ближе к тому моменту, который перевернул все мою жизнью. Это тяжело, словно вынимаешь сердце из груди.

Я была полна решимости найти предателя, рискнувшего бросить тень на репутацию Люсьена и испытывала жажду убийства сильную, как никогда раньше. В тот период у меня было много проблем с законом, себя я тоже запустила, не прибегая к крови, усиливала дар вампира, передвигаясь по ночам. Это было как полоса кошмара, закончившаяся мгновенным жестоким пробуждением.

Я нашла предателя. Человек, практикующий некромант, затаивший желание поквитаться с самой Нечестивой Матроной. Предатель был в самом сердце Темного Братства и он был очень опасен. Жажда мести вела его. Мести необузданной, безумной, дикой. И страшно расчетливой. Именно он подкладывал вместо приказов Люсьена ложные. Я не знала его имени, но у меня были его записи, и я спешила доставить их Люсьену.

Теневая Грива нес меня как ветер, дневник с доказательствами был надежно спрятан в переметных сумах, и я горела решимостью услужить моему господину, Люсьену Лашансу.
Я прибыла на ферму под вечер. Это уединенная пустующая ферма была на севере, короткий день угасал в изломах гор.

Я даже не вынула дневника, а поспешила скорее в дом, чтобы обрадовать Люсьена. Когда я открыла дверь, первое, что бросилась в глаза — обилие черных мантий, таких же, как у Люсьена. А потом сам Люсьен — обнаженный, страшно израненный, подвешенный за ноги к балке, со скрученными за спиной руками, без головы.

Они убили его.

Люсьен Лашанс убит.

Моя душа сгорела в тот миг. Я опоздала.

Ко мне подошла статная женщина в капюшоне. Она заговорила со мной. Я слышал ее, все слова, каждую деталь. Но они шли словно мимо. Я подошла и взглянула на тело. Один из них хвастливо сказал: «Мы убили Люсьена Лашанса, предателя, окружив его вчетвером». Другой добавил: «Его раны так поэтически хороши». И в тот монет я поняла, что они все умрут. Не важно, кто они, не важно, когда я доберусь до них. Все!

Предатели, ибо среди убивших Люсьена Лашанса невиновных нет.

Не знаю. Не знаю, как я смогла быть такой хладнокровной тогда. Наверное, потому, что с Люсьеном умерла и я сама. И это, поверье, не пустые слова. Высокая женщина, Аркуэн ее имя, сказала, что Люсьен был предателем. Я сдержалась, ибо хотела им мучительной смерти, не хотела убивать сразу. Также она сказала, что мы совершил особый ритуал и поговорим с самой Матерью Ночи чтобы спросить ее совета, так как, вот ирония судьбы, мои действия были так успешны, что от Темного Братство остались только те, кто присутствовал в этой комнате. Я поняла, предатель точно среди нас.

Мы отправились к статуе Счастливой старухи. Судьба прихотлива. Именно тут, где я убила последнюю свою жертву из ложных заданий. Аркуэн произнесла заклинание и статуя видоизменилась, открывая вход.

Я достала кинжал, когда-то данный мне Люсьеном.
Мы оказались в склепе, где я увидела саму Нечестивую Матрону. Ее голос был словно мед, затекающий в голову через уши. Аркуэн начала говорить о том, что предатель убит, а та засмеялась в лицо. Я следила за каждым. И видела, когда предатель не выдержал и достал сталь.

Он сам убил всех, кроме Аркуэн, пробиваясь к Матери ночи, когда я настигла и убила его.

Думаю, здесь не обошлось без влияния Нечестивой Матроны. Я хотела им не такой легкой смерти.

Впрочем, у меня все еще есть Аркуэн.

Никто не любит, когда с ним играют Высшие силы. А они любят играть. Там, в склепе Матери Ночи я познала горечь и боль. Пока Матрона говорила о том, что наши судьбы переплетены с самого моего рождения, я испытала странные чувства.

И вот теперь я глава Темного Братства, Слушающая Богиню. Я прихожу каждую неделю к Статуе Счастливой Старухи и Матерь Ночи шепчет мне имена тех, кто должен быть убит во Ставу Ситиса, ибо, как она говорит, на земле Сиродиила снова молятся Нечестивой Матроне. Я передаю эти сведенья Аркуэн, которая служит мне. Святилище уже не пустует понемногу принимает новых темных братьев и сестер. Крысы и Темный страж теперь не одиноки.
Я никогда не возвращалась на ту уединенную ферму на севере. Я не посещая замок Люсьена, хотя хотела перенести туда его тело и сделать нечто вроде святилища. Я не сделала этого. Все, что мне нужно — у меня в сердце и памяти, а судьба тела после смерти, для Люсьена, я уверена, безразлична.

Я подумывала о некромагии, но быстро отвергла эту мысль. Думаю, Люсьен получил сполна за свою верность у Ситиса и тревожить его дух не стоит.

Все что у меня есть — кинжал и конь. Я езжу по дорогам Сиродиила в тех самых доспешках, что получила от Люсьена, ибо полагающаяся мне мантия мне претит. Но мне скучно. Я не испытываю радости оттого, что делаю. Мне все равно, что на меня с обожанием и почитанием смотрят младшие темные братья. Мне малоинтересны люди и их срастишки. Я убила столь многих, что само таинство смерти перестало меня трогать и волновать кровь, как раньше, а для убийцы это, знаете ли, важно. Я все чаще ухожу далеко от городов и селений и провожу дни в одиночестве. Или почти.

Недавно я встретила одного молодого адепта и он умолял меня позволить ему следовать за мной. Что-то заставило меня согласился, хотя я и не знаю, зачем он мне. Наверное, было что-то в его лице, полускрытом капюшоном и в глазах, что напомнило мне… Но нет, его глаза синие, не те, темные… Я велела быть ему моей тенью — и он действительно всюду следует за мной, невидимый, неслышимый. Не знаю, как он поспевает за лошадью, где он спит на привалах, что он есть. Тень, ведь это почти ничего. Или очень много.

Мне кажется, я понимаю, ради чего он это делает.

Люсьен Лашанс, неужели я стала подобна тебе?