Рассказ об одиночестве

Старый волшебник Ри отложил недошитую фигурку очередной куклы и потер красные усталые глаза. Уже много лет его глаза плохо служили ему, стежки год от года становились грубее, глиняные фигурки все проще и некрасивей.
Очередной порыв ветра заставил старую башню завыть — негромко, протяжно и тоскливо. Холода пришли рано и обосновались надолго. Тропку к башне, и так уже заброшенную, замело окончательно.

Башня, когда-то украшавшая ущелье, одряхлела. Крыша почти везде провалилась, многие камни из стен выпали и выкрошились, полы провалились, позволяя ветру свободно гулять внутри башни, переворачивая сор да листья.
Хозяин башни состарился вместе с ней. В наиболее сохранившейся комнате, при скудном свете свечи, волшебник Ри и проводил все короткие дни бесконечно тягучие ночи. На столе, скамье, старых пыльных скрипучих шкафах — везде — лежали куклы. Они наполняли все комнаты башни. Сотни и тысячи тряпичных, деревянных, соломенных фигурок с глазами-пуговками, с нитяными волосами, в пестрой одежке вышли из под его рук. Он делал куклы, для того, чтобы их оживить.

Когда он был молод, неудачи он приписывал неопытности, будучи в зрелых годах он продолжал свои опыты из упрямства, несмотря ни насмешки коллег-волшебников и недоумение людей, которые не могли понять, почему он тратил день за днем и год за годом на бесплодный и никому не нужный труд. Когда пришла старость, он продолжал делать куклы уже сам не зная твердо зачем, быть может потому, что не умел больше ничего.

У него не было ни семьи, ни учеников, ни друзей, ни врагов. Он так и не смог убедить никого в ценности своей работы.

Ри почти не чувствовал собственного тела от холода и слабости. На столе перед ним лежали мотки ниток, кусочки ткани, костяные пуговицы для глаз, большие кривоватые иглы с большими отверстиями для продевания нитки. Он встал и с трудом двинулся по комнате.

В тот день он чувствовал себя особенно плохо — ныло сердце, подгибались ноги и очень неприятно кололо левое плечо.

Один. Всегда один, думал Ри. Лишь в старости понимаешь, что все мечты молодости лишь заблуждения и не больше. И повезет тому, кто умудрится умереть в неведении. Ри поднял с пола маленькую тряпичную куколку в клетчатом платьице. Одна из первых его кукол. Воспоминания о молодости сейчас были ярче, чем память о вчерашнем дне. Он сделал эту куколку для одной девочки, которую видел на рынке. В толчее она потеряла из виду мать и страшно перепугалась. Ри отчетливо помнил тот солнечный день, шумную толпу людей и растерянное личико девочки, которая вот-вот была готова расплакаться.

Ри тогда решил сделать эту куколку—подружку для девочки, имени которой он не знал, что бы куколка всегда была рядом и могла утешить и поддержать свою хозяйку…

Он тщательно выполнил всю работу, но тряпичное тельце так и не ожило.

Эта девочка, горько подумал Ри, уже старуха и нянчит внуков… И нет ей дела до глупых молодых волшебников.
Ри пошел дальше, касаясь пальцами бесчисленных кукол, вспоминая истории, связанные с каждой из них. Люди, животные, птицы, причудливые создания, родившиеся в его фантазии…

Человек жалок и бессилен. Он почти ничего не может создать. А если и удается ему привнести в мир что-то, то оно обречено на разрушение…

От стен ощутимо несло холодом и Ри чувствовал, что его легкое старое тело качается от слабости.
Нет никого вокруг, только снег, камни, уснувшие деревья и я, старый выживший из ума старик….
Ри прижал ладони к глазам. Горькие, очень горячие слезы вскипели в глазах.

Не волшебник я. Бездарь. Никчемный человечек, возомнивший, что подвиг, великое деяние, войдет в века. Над ним смеялись, его поносили. Его травили. Его забыли. Мальчик, играющий в куклы. Ха-ха. Романтический юноша. Чудаковатый мужчина. Маразмирующий старик.

Вот вся его жизнь в четырех определениях. Вечно непонятый, вечно проигрывающий.
Неудачник.

Сердце Ри кольнуло так сильно, что он покачнулся и упал на груду кукол. Ри видел перед собой бесчисленные ручки, ноги, туловища… Игрушки. То, что сгодиться наивному ребенку, который наделяет игрушку жизнью лишь силой своего воображения. Ри всхлипнул.

Всего-то. Сила воображения, и кукла оживает. Но лишь на время. И лишь для ребенка. Сколько кукол он раздарил самым разным детям — он не знал. Сотни, тысячи кукол были у самых разных детей в округе. Один предприимчивый малый предложил ему эти куклы продавать, но Ри с гневом прогнал дельца. Его куклы не для продажи. И не беда, что очередная не вышла, ее можно отдать ребенку, пускай имеет хоть какую-то отраду.

О, сколько раз он молил небеса об удаче или хотя бы о намеке на то, что то, что он делает не бессмысленно. Тщетно. Впустую.

То, что нельзя понять — пугает. Человек, мотивы и действия которого не ясны — обречен, чтобы стать изгоем. Ри долгое время заблуждался, что может обойтись без людей. Быть одному, лелея надежду, что в один прекрасный день его кукла, его творение оживет и скажет: «Привет, папа»… Потом его стали травить, надсмехаться над ним. Целую неделю он мог делать только страшных чудищ, которых потом спрятал далеко в сундук. Выбросить не поднялась рука.
Дрожа, Ри обхватил плечи руками и попытался вспомнить, когда в последний раз ел. И когда говорил с живыми людьми. Не вспомнил.

Ты пленник своей мечты, говорили добрые люди.
Ты глуп, говорили обыватели.
Ты умрешь один, в нищете и никто не заплачет и не вспомнит о тебе, говорили реалисты.

Какая несправедливость, подумал Ри, что самые прекрасные куклы мертвы, а самые плохие люди так вопиюще живы.
Старые, скрюченные пальцы плохо слушались старика, но он подобрал с пола деревянную куклу на шарнирах и, пошатываясь, пошел к рабочему столу.

Всегда бывает так, думал Ри, что в последний момент, в момент наивысшего отчаянья и безысходности происходит чудо. Мечты сбываются, смертельно больные выздоравливают, а потерявшие надежду находят ее…

Что ж подумал Ри, настал, похоже, именно такой момент. Я, кажется, готов.

Ри смахнул лоскутки ткани, нитки, иголки и положил куклу на стол. Придвинул еле теплившуюся свечку. Положил ладони на грудь куклы.

— Именем солнечного света и прохладой ключевого источника, именем ласкового ветра в степи! — Голос Ри срывался и дрожал. — Я верю, сейчас все получится! Именем жаркой крови в жилах — живи!

Прошла минута. Гладкая деревянная грудь куклы леденила руки. Ри почувствовал сосущую пустоту в груди и упал. Он упал рядом со старым столом, в многогодовую пыль и сор, а в глазах его стремительно темнело.

— Свеча погасла, — прошептал Ри. — Последняя свеча. О небо, прости меня, и искренне хотел сделать так, чтобы никто никогда не чувствовал себя одиноким… Небо… я лишь...

Он замолк и больше не шевелился.

Маленькая свечка не погасла - она горела еще несколько минут. В этом неверном свете было видно, как последняя кукла Ри — незаконченная, с плохо пришитой рукой, шевельнулась. Человеческая фигурка согнулась, пуговки-глаза блеснули и с любопытством оглядели комнату.

— Папа, — пискнул голосок. — Где ты?

Санкт-Петербург, декабрь 2007